Документ 69	Paper 69
Первобытные человеческие институты	Primitive Human Institutions
69:0.1 (772.1) В эмоциональном отношении человек превосходит своих животных предков способностью воспринимать юмор, искусство и религию. В социальном отношении человек демонстрирует свое превосходство тем, что изготавливает орудия, способен к общению и создает социальные институты.	69:0.1 (772.1) EMOTIONALLY, man transcends his animal ancestors in his ability to appreciate humor, art, and religion. Socially, man exhibits his superiority in that he is a toolmaker, a communicator, and an institution builder.
69:0.2 (772.2) Когда в течение длительного времени у людей сохраняются социальные группы, то в таких объединениях всегда возникают определенные направления деятельности, которые перерастают в институты. Как показывает опыт, большинство человеческих институтов облегчает труд и одновременно в той или иной мере способствует повышению групповой безопасности.	69:0.2 (772.2) When human beings long maintain social groups, such aggregations always result in the creation of certain activity trends which culminate in institutionalization. Most of man’s institutions have proved to be laborsaving while at the same time contributing something to the enhancement of group security.
69:0.3 (772.3) Цивилизованный человек очень гордится репутацией, устойчивостью и преемственностью своих укоренившихся институтов, однако все они являются не более чем совокупностью нравов прошлого, которые сохранялись с помощью табу и возвеличивались религией. Такое наследие становится традицией, а традиции в итоге превращаются в соглашения.	69:0.3 (772.3) Civilized man takes great pride in the character, stability, and continuity of his established institutions, but all human institutions are merely the accumulated mores of the past as they have been conserved by taboos and dignified by religion. Such legacies become traditions, and traditions ultimately metamorphose into conventions.
1. Основные человеческие институты ^top	1. Basic Human Institutions ^top
69:1.1 (772.4) Все человеческие институты служат определенной социальной потребности – прошлой или настоящей – независимо от того, что их гипертрофированное развитие неизбежно принижает значимость отдельного человека, оставляя в тени его личность и подавляя инициативу. Человеку следует контролировать свои институты, а не позволять этим творениям прогрессирующей цивилизации подчинять себя.	69:1.1 (772.4) All human institutions minister to some social need, past or present, notwithstanding that their overdevelopment unfailingly detracts from the worth-whileness of the individual in that personality is overshadowed and initiative is diminished. Man should control his institutions rather than permit himself to be dominated by these creations of advancing civilization.
69:1.2 (772.5) Человеческие институты делятся на три основных класса:	69:1.2 (772.5) Human institutions are of three general classes:
69:1.3 (772.6) 1. Институты самоподдержания. Эти институты включают те виды деятельности, которые диктуются голодом и связанным с ним инстинктом самосохранения. Сюда входят промышленность, право собственности, захватнические войны и весь регулятивный механизм общества. Рано или поздно инстинкт страха способствует учреждению этих институтов выживания с помощью табу, соглашений и религиозных санкций. Однако страх, невежество и суеверия сыграли важную роль в изначальном появлении и последующем развитии всех человеческих институтов.	69:1.3 (772.6) 1. The institutions of self-maintenance. These institutions embrace those practices growing out of food hunger and its associated instincts of self-preservation. They include industry, property, war for gain, and all the regulative machinery of society. Sooner or later the fear instinct fosters the establishment of these institutions of survival by means of taboo, convention, and religious sanction. But fear, ignorance, and superstition have played a prominent part in the early origin and subsequent development of all human institutions.
69:1.4 (772.7) 2. Институты продолжения рода. Это такие общественные учреждения, которые возникают из половой потребности, материнского инстинкта, а также более высоких и тонких чувств. Они охватывают социальные гарантии семьи и школы – семейную жизнь, образование, этику и религию. Сюда входят брачные обычаи, оборонительные войны и создание семейного очага.	69:1.4 (772.7) 2. The institutions of self-perpetuation. These are the establishments of society growing out of sex hunger, maternal instinct, and the higher tender emotions of the races. They embrace the social safeguards of the home and the school, of family life, education, ethics, and religion. They include marriage customs, war for defense, and home building.
69:1.5 (772.8) 3. Институты самоудовлетворения. Это такие занятия и привычки, которые произрастают из тщеславных наклонностей и чувства гордости; они включают стили одежды и украшений, нормы поведения, войны для снискания славы, танцы, развлечения, игры и другие формы чувственного удовлетворения. Однако цивилизация никогда не порождала специальных институтов самоуслаждения.	69:1.5 (772.8) 3. The institutions of self-gratification. These are the practices growing out of vanity proclivities and pride emotions; and they embrace customs in dress and personal adornment, social usages, war for glory, dancing, amusement, games, and other phases of sensual gratification. But civilization has never evolved distinctive institutions of self-gratification.
69:1.6 (773.1) Между этими тремя группами видов общественной деятельности существует тесная взаимосвязь и взаимозависимость. На Урантии они представляют собой сложную организацию, которая функционирует как единый общественный механизм.	69:1.6 (773.1) These three groups of social practices are intimately interrelated and minutely interdependent the one upon the other. On Urantia they represent a complex organization which functions as a single social mechanism.
2. Зарождение промыслов ^top	2. The Dawn of Industry ^top
69:2.1 (773.2) Первобытные промыслы постепенно возникли как гарантия от ужасов голода. Уже в глубокой древности человек стал учиться у животных, в урожайный год запасавших пищу на черный день.	69:2.1 (773.2) Primitive industry slowly grew up as an insurance against the terrors of famine. Early in his existence man began to draw lessons from some of the animals that, during a harvest of plenty, store up food against the days of scarcity.
69:2.2 (773.3) До того, как древний человек стал бережливым и у него появились примитивные промыслы, обычной участью племени были лишения и страдания. В древности человек был вынужден бороться за пищу со всем животным миром. Тяготы борьбы неизменно выталкивают человека на уровень животного; бедность является его естественным и угнетающим состоянием. Богатство – не природный дар; оно дается трудом, знаниями и организованностью.	69:2.2 (773.3) Before the dawn of early frugality and primitive industry the lot of the average tribe was one of destitution and real suffering. Early man had to compete with the whole animal world for his food. Competition-gravity ever pulls man down toward the beast level; poverty is his natural and tyrannical estate. Wealth is not a natural gift; it results from labor, knowledge, and organization.
69:2.3 (773.4) Первобытный человек быстро осознал преимущества объединения. Объединение вело к организации, а первым следствием организации стало разделение труда, что сразу же привело к экономии времени и материалов. Это разделение труда являлось следствием вынужденной адаптации – пути меньшего сопротивления. Первобытные дикари никогда не работали с радостью и желанием. Для них подчинение диктовалось необходимостью.	69:2.3 (773.4) Primitive man was not slow to recognize the advantages of association. Association led to organization, and the first result of organization was division of labor, with its immediate saving of time and materials. These specializations of labor arose by adaptation to pressure—pursuing the paths of lessened resistance. Primitive savages never did any real work cheerfully or willingly. With them conformity was due to the coercion of necessity.
69:2.4 (773.5) Первобытный человек не любил тяжелого труда, и если ему не грозила серьезная опасность, он не торопился. Временной фактор труда – представление о совершении определенной работы за определенный промежуток времени – является целиком современным понятием. Древние люди никогда не спешили. Только двойное воздействие напряженной борьбы за существование и постоянно растущего уровня жизни приучило пассивные от природы древние расы к трудолюбию.	69:2.4 (773.5) Primitive man disliked hard work, and he would not hurry unless confronted by grave danger. The time element in labor, the idea of doing a given task within a certain time limit, is entirely a modern notion. The ancients were never rushed. It was the double demands of the intense struggle for existence and of the ever-advancing standards of living that drove the naturally inactive races of early man into avenues of industry.
69:2.5 (773.6) Труд – целенаправленные усилия – отличает человека от животных, чьи старания в основном инстинктивны. Необходимость трудиться – высшее благословение человека. Все члены княжеского персонала работали; они сделали многое для того, чтобы облагородить физический труд на Урантии. Адам был садоводом; Бог иудеев трудился – он был создателем и вседержителем всего сущего. Иудеи были первым племенем, сделавшим трудолюбие высшей ценностью, первым народом, провозгласившим: «Кто не работает, тот не ест». Однако многие мировые религии вернулись к древнему идеалу праздности. Юпитер был бражником, а Будда превратился в созерцательного сибарита.	69:2.5 (773.6) Labor, the efforts of design, distinguishes man from the beast, whose exertions are largely instinctive. The necessity for labor is man’s paramount blessing. The Prince’s staff all worked; they did much to ennoble physical labor on Urantia. Adam was a gardener; the God of the Hebrews labored—he was the creator and upholder of all things. The Hebrews were the first tribe to put a supreme premium on industry; they were the first people to decree that “he who does not work shall not eat.” But many of the religions of the world reverted to the early ideal of idleness. Jupiter was a reveler, and Buddha became a reflective devotee of leisure.
69:2.6 (773.7) Те сангикские племена, которые обитали за пределами тропиков, отличались сравнительным трудолюбием. Но борьба между ленивыми последователями магии и прозорливыми поборниками труда тянулась долго, очень долго.	69:2.6 (773.7) The Sangik tribes were fairly industrious when residing away from the tropics. But there was a long, long struggle between the lazy devotees of magic and the apostles of work—those who exercised foresight.
69:2.7 (773.8) Первое проявление человеческой предусмотрительности было направлено на сохранение огня, воды и пищи. Но первобытный человек был прирожденным авантюристом; он всегда хотел получить что-нибудь даром, и слишком часто на протяжении этих древних веков успех, достигавшийся в результате кропотливого труда, приписывался заклинаниям. Колдовство неохотно уступало место прозорливости, самоотверженности и трудолюбию.	69:2.7 (773.8) The first human foresight was directed toward the preservation of fire, water, and food. But primitive man was a natural-born gambler; he always wanted to get something for nothing, and all too often during these early times the success which accrued from patient practice was attributed to charms. Magic was slow to give way before foresight, self-denial, and industry.
3. Разделение труда ^top	3. The Specialization of Labor ^top
69:3.1 (773.9) Разделение труда в первобытном обществе определялось сначала естественными, а впоследствии – социальными факторами. Первоначальное разделение труда выглядело следующим образом:	69:3.1 (773.9) The divisions of labor in primitive society were determined first by natural, and then by social, circumstances. The early order of specialization in labor was:
69:3.2 (774.1) 1. Специализация по половому признаку. Занятия женщины определялись выборочным присутствием ребенка; женщины по своей природе больше любят детей, чем мужчины. Так женщины начали выполнять рутинную работу, а мужчины стали охотниками и воинами с четко разграниченными периодами труда и отдыха.	69:3.2 (774.1) 1. Specialization based on sex. Woman’s work was derived from the selective presence of the child; women naturally love babies more than men do. Thus woman became the routine worker, while man became the hunter and fighter, engaging in accentuated periods of work and rest.
69:3.3 (774.2) На протяжении всех веков существовали табу, удерживавшие женщину в строго определенных рамках. Мужчина предельно эгоистично выбирал себе более приятную работу, оставляя женщине тяжкий повседневный труд. Если мужчина всегда стыдился женского труда, то женщина с готовностью выполняла мужскую работу. Однако, как ни странно, и мужчины, и женщины сообща трудились над созданием и обустройством своего дома.	69:3.3 (774.2) All down through the ages the taboos have operated to keep woman strictly in her own field. Man has most selfishly chosen the more agreeable work, leaving the routine drudgery to woman. Man has always been ashamed to do woman’s work, but woman has never shown any reluctance to doing man’s work. But strange to record, both men and women have always worked together in building and furnishing the home.
69:3.4 (774.3) 2. Изменения вследствие возраста и болезней. Эти различия обусловили еще один вид разделения труда. Уже в глубокой древности старикам и калекам приходилось заниматься изготовлением орудий труда и оружия. Позднее их стали направлять на строительство оросительных сооружений.	69:3.4 (774.3) 2. Modification consequent upon age and disease. These differences determined the next division of labor. The old men and cripples were early set to work making tools and weapons. They were later assigned to building irrigation works.
69:3.5 (774.4) 3. Дифференциация по религиозному признаку. Знахари были первыми людьми, освобожденными от тяжелого физического труда; они стали первым профессиональным классом. Кузнецы составляли небольшую группу, конкурировавшую с шаманами как волшебники. Искусное обращение кузнецов с металлами заставляло людей бояться их. Существование жестянщиков («белых кузнецов») и специалистов по обработке железа («черных кузнецов») положило начало древней вере в белую и черную магию, что впоследствии породило суеверные представления о добрых и злых призраках, добрых и злых духах.	69:3.5 (774.4) 3. Differentiation based on religion. The medicine men were the first human beings to be exempted from physical toil; they were the pioneer professional class. The smiths were a small group who competed with the medicine men as magicians. Their skill in working with metals made the people afraid of them. The “white smiths” and the “black smiths” gave origin to the early beliefs in white and black magic. And this belief later became involved in the superstition of good and bad ghosts, good and bad spirits.
69:3.6 (774.5) Кузнецы стали первой нерелигиозной группой, получившей особые привилегии. Считалось, что во время войны они сохраняют нейтралитет, и этот дополнительный досуг привел к тому, что как класс они превратились в политических деятелей первобытного общества. Однако грубые злоупотребления кузнецов своими привилегиями вызвали всеобщую ненависть, чем незамедлительно воспользовались знахари для разжигания ненависти к своим конкурентам. В этом первом состязании науки и религии победила религия (суеверия). Изгнанные из деревень на окраины поселений, кузнецы открывали там постоялые дворы – первые гостиницы.	69:3.6 (774.5) Smiths were the first nonreligious group to enjoy special privileges. They were regarded as neutrals during war, and this extra leisure led to their becoming, as a class, the politicians of primitive society. But through gross abuse of these privileges the smiths became universally hated, and the medicine men lost no time in fostering hatred for their competitors. In this first contest between science and religion, religion (superstition) won. After being driven out of the villages, the smiths maintained the first inns, public lodginghouses, on the outskirts of the settlements.
69:3.7 (774.6) 4. Хозяин и раб. Следующая дифференциация труда возникла из отношений победителя и побежденного, что привело к возникновению рабства.	69:3.7 (774.6) 4. Master and slave. The next differentiation of labor grew out of the relations of the conqueror to the conquered, and that meant the beginning of human slavery.
69:3.8 (774.7) 5. Дифференциация по физическим и умственным способностям. Дальнейшее разделение труда произошло вследствие врожденных различий между людьми, ибо люди не рождаются одинаковыми.	69:3.8 (774.7) 5. Differentiation based on diverse physical and mental endowments. Further divisions of labor were favored by the inherent differences in men; all human beings are not born equal.
69:3.9 (774.8) Первыми ремесленниками были кремнедробильщики и каменщики; следующими стали кузнецы. Позднее получило развитие групповое разделение труда; целые семьи и кланы посвящали себя определенному ремеслу. Одна из древнейших каст жрецов – не считая племенных знахарей – появилась в результате суеверного возвышения семьи, члены которой были искусными изготовителями мечей.	69:3.9 (774.8) The early specialists in industry were the flint flakers and stone masons; next came the smiths. Subsequently group specialization developed; whole families and clans dedicated themselves to certain sorts of labor. The origin of one of the earliest castes of priests, apart from the tribal medicine men, was due to the superstitious exaltation of a family of expert swordmakers.
69:3.10 (774.9) Первыми специализированными промысловыми группами стали экспортеры каменной соли и гончары. Женщины изготовляли простую керамику, мужчины – фасонную. В некоторых племенах шитьем и ткачеством занимались женщины, в других – мужчины.	69:3.10 (774.9) The first group specialists in industry were rock salt exporters and potters. Women made the plain pottery and men the fancy. Among some tribes sewing and weaving were done by women, in others by the men.
69:3.11 (774.10) Первыми торговцами были женщины; их часто использовали в качестве шпионов, для которых коммерция носила второстепенный характер. Торговля быстро расширялась, и женщины играли роль посредников – оптовых торговцев. Вслед за этим появился класс купцов, взимавших за свои услуги комиссионные, то есть получавших доход. Рост товарообмена между различными группами привел к коммерции, а вслед за обменом товарами появился обмен квалифицированной рабочей силой.	69:3.11 (774.10) The early traders were women; they were employed as spies, carrying on commerce as a side line. Presently trade expanded, the women acting as intermediaries—jobbers. Then came the merchant class, charging a commission, profit, for their services. Growth of group barter developed into commerce; and following the exchange of commodities came the exchange of skilled labor.
4. Возникновение торговли ^top	4. The Beginnings of Trade ^top
69:4.1 (775.1) Так же, как вслед за насильственным браком пришел брак по контракту, так захватнические налеты сменились меновой торговлей. Однако древнюю практику молчаливого бартера и более позднюю торговлю с помощью современных методов обмена разделял продолжительный период пиратства.	69:4.1 (775.1) Just as marriage by contract followed marriage by capture, so trade by barter followed seizure by raids. But a long period of piracy intervened between the early practices of silent barter and the later trade by modern exchange methods.
69:4.2 (775.2) Первую меновую торговлю вели вооруженные торговцы, оставлявшие свои товары в нейтральном месте. Женщины организовали первые базары; они стали древнейшими торговцами, и так было потому, что они переносили грузы: мужчины были воинами. Уже в глубокой древности появился торговый прилавок – стена, достаточно широкая, чтобы не дать продавцам и покупателям использовать друг против друга оружие.	69:4.2 (775.2) The first barter was conducted by armed traders who would leave their goods on a neutral spot. Women held the first markets; they were the earliest traders, and this was because they were the burden bearers; the men were warriors. Very early the trading counter was developed, a wall wide enough to prevent the traders reaching each other with weapons.
69:4.3 (775.3) На таких рынках ставили идолов, охранявших склады товара, предназначенного для молчаливого бартера. Такие рынки были гарантированы от воровства; унести какой-либо товар можно было, только обменяв его или купив; с таким идолом товар всегда был в сохранности. Древние торговцы всегда были безупречно честными со своими соплеменниками, но считали вполне допустимым обмануть чужеземца. Уже в глубокой древности у иудеев был отдельный этический кодекс для общения с иноверцами.	69:4.3 (775.3) A fetish was used to stand guard over the deposits of goods for silent barter. Such market places were secure against theft; nothing would be removed except by barter or purchase; with a fetish on guard the goods were always safe. The early traders were scrupulously honest within their own tribes but regarded it as all right to cheat distant strangers. Even the early Hebrews recognized a separate code of ethics in their dealings with the gentiles.
69:4.4 (775.4) Молчаливый бартер продолжался в течение многих веков, прежде чем люди начали встречаться невооруженными на священных рынках. Такие рыночные площади превратились в первые святыни и в некоторых странах стали позднее известны как «города-убежища». Любой беглец, добравшийся до рынка, был в безопасности и мог не бояться нападения.	69:4.4 (775.4) For ages silent barter continued before men would meet, unarmed, on the sacred market place. These same market squares became the first places of sanctuary and in some countries were later known as “cities of refuge.” Any fugitive reaching the market place was safe and secure against attack.
69:4.5 (775.5) Первыми мерами веса были зерна пшеницы и других злаков. Первым средством расчета была рыба или коза. Позднее единицей товарообмена стала корова.	69:4.5 (775.5) The first weights were grains of wheat and other cereals. The first medium of exchange was a fish or a goat. Later the cow became a unit of barter.
69:4.6 (775.6) Начало современной письменности положили древние торговые записи; первым литературным произведением человека был содействующий торговле документ – реклама соли. Многие древние войны велись за природные месторождения – например соли, кремня и металлов. Первый официальный межплеменной договор касался совместного пользования соляным прииском. В тех местностях, на которые распространялся договор, различные племена могли дружелюбно и мирно общаться друг с другом и обмениваться идеями.	69:4.6 (775.6) Modern writing originated in the early trade records; the first literature of man was a trade-promotion document, a salt advertisement. Many of the earlier wars were fought over natural deposits, such as flint, salt, and metals. The first formal tribal treaty concerned the intertribalizing of a salt deposit. These treaty spots afforded opportunity for friendly and peaceful interchange of ideas and the intermingling of various tribes.
69:4.7 (775.7) От «палочек-посланий», завязанных узлами веревок, рисуночного письма, иероглифов и поясов вампум развитие письменности привело к появлению древних знаковых алфавитов. Начиная с первобытных дымовых сигналов, методы отправки сообщений прошли через стадии посыльных, всадников, железных дорог и самолетов, а также телеграфа, телефона и беспроводной связи.	69:4.7 (775.7) Writing progressed up through the stages of the “message stick,” knotted cords, picture writing, hieroglyphics, and wampum belts, to the early symbolic alphabets. Message sending evolved from the primitive smoke signal up through runners, animal riders, railroads, and airplanes, as well as telegraph, telephone, and wireless communication.
69:4.8 (775.8) Древние торговцы распространяли в обитаемой части мира новые идеи и усовершенствованные методы. Торговля, связанная с путешествиями, вела к исследованиям и открытиям. И все эти факторы привели к появлению транспорта. Торговля всегда была великим цивилизатором, развивая различные культуры и способствуя их взаимообогащению.	69:4.8 (775.8) New ideas and better methods were carried around the inhabited world by the ancient traders. Commerce, linked with adventure, led to exploration and discovery. And all of these gave birth to transportation. Commerce has been the great civilizer through promoting the cross-fertilization of culture.
5. Истоки капитала ^top	5. The Beginnings of Capital ^top
69:5.1 (775.9) Капитал есть труд, являющийся отказом от настоящего в пользу будущего. Сбережения представляют собой форму обеспечения и гарантии выживания. Запасание еды развило самоконтроль и создало первые проблемы, связанные с капиталом и трудом. Тот, у кого была пища и кто был способен защитить ее от грабителей, обладал явным преимуществом перед тем, у кого ее не было.	69:5.1 (775.9) Capital is labor applied as a renunciation of the present in favor of the future. Savings represent a form of maintenance and survival insurance. Food hoarding developed self-control and created the first problems of capital and labor. The man who had food, provided he could protect it from robbers, had a distinct advantage over the man who had no food.
69:5.2 (775.10) Древний банкир являлся самым доблестным человеком племени. У него хранились ценности всей группы, и в случае нападения весь клан вставал на защиту его жилища. Так накопление личного капитала и группового богатства сразу же привело к появлению военной организации. Вначале подобные меры предназначались для защиты от чужеродных налетчиков, однако позднее вошло в обычай поддерживать должную подготовку военной организации с помощью налетов на владения и богатства соседних племен.	69:5.2 (775.10) The early banker was the valorous man of the tribe. He held the group treasures on deposit, while the entire clan would defend his hut in event of attack. Thus the accumulation of individual capital and group wealth immediately led to military organization. At first such precautions were designed to defend property against foreign raiders, but later on it became the custom to keep the military organization in practice by inaugurating raids on the property and wealth of neighboring tribes.
69:5.3 (776.1) Вот основные мотивы, которые вели к накоплению капитала:	69:5.3 (776.1) The basic urges which led to the accumulation of capital were:
69:5.4 (776.2) 1. Голод в сочетании с предусмотрительностью. Сбережение и сохранение пищи означали власть и удобство для тех, чья предусмотрительность была достаточной для обеспечения будущих потребностей. Запасание еды было необходимым страхованием на случай голода и несчастья. И вся совокупность первобытных нравов была действительно направлена на то, чтобы помочь человеку подчинить настоящее будущему.	69:5.4 (776.2) 1. Hunger—associated with foresight. Food saving and preservation meant power and comfort for those who possessed sufficient foresight thus to provide for future needs. Food storage was adequate insurance against famine and disaster. And the entire body of primitive mores was really designed to help man subordinate the present to the future.
69:5.5 (776.3) 2. Любовь к семье – стремление удовлетворить потребности членов семьи. Капитал представляет собой сбережение собственности для страхования себя на случай будущих потребностей, несмотря на давление сегодняшних нужд. Часть таких будущих потребностей может иметь отношение к последующим поколениям.	69:5.5 (776.3) 2. Love of family—desire to provide for their wants. Capital represents the saving of property in spite of the pressure of the wants of today in order to insure against the demands of the future. A part of this future need may have to do with one’s posterity.
69:5.6 (776.4) 3. Тщеславие – желание продемонстрировать увеличение личной собственности. Дополнительная одежда была одним из первых знаков отличия. Тщеславие коллекционера издревле стало предметом человеческой гордости.	69:5.6 (776.4) 3. Vanity—longing to display one’s property accumulations. Extra clothing was one of the first badges of distinction. Collection vanity early appealed to the pride of man.
69:5.7 (776.5) 4. Положение – стремление приобрести социальный или политический престиж. Уже в древности появилось превращенное в источник дохода дворянство, которое либо служило наградой за некоторые особые услуги, оказанные королевству, либо открыто продавалось за деньги.	69:5.7 (776.5) 4. Position—eagerness to buy social and political prestige. There early sprang up a commercialized nobility, admission to which depended on the performance of some special service to royalty or was granted frankly for the payment of money.
69:5.8 (776.6) 5. Власть – страстное желание стать хозяином. Одалживание ценностей использовалось как средство закабаления, причем размер процентной ставки на ссуду составлял в древности сто процентов годовых. Создавая постоянную армию должников, ростовщики превращали себя в царей. Крепостные стали одним из первых видов накапливаемой собственности, и в древности долговое рабство доходило до того, что ростовщик распоряжался телом должника даже после его смерти.	69:5.8 (776.6) 5. Power—the craving to be master. Treasure lending was carried on as a means of enslavement, one hundred per cent a year being the loan rate of these ancient times. The moneylenders made themselves kings by creating a standing army of debtors. Bond servants were among the earliest form of property to be accumulated, and in olden days debt slavery extended even to the control of the body after death.
69:5.9 (776.7) 6. Страх перед духами умерших – охранительная плата жрецам. Уже в древние времена люди начали приносить жрецам посмертные дары в расчете на то, что их собственность будет использована для облегчения их прохождения по следующей жизни. Так жречество сосредоточило в своих руках огромные богатства; жрецы были главными капиталистами древности.	69:5.9 (776.7) 6. Fear of the ghosts of the dead—priest fees for protection. Men early began to give death presents to the priests with a view to having their property used to facilitate their progress through the next life. The priesthoods thus became very rich; they were chief among ancient capitalists.
69:5.10 (776.8) 7. Половое влечение – желание купить одну или несколько жен. Для мужчин первым предметом торговли стали женщины; это появилось намного раньше торговли скотом. Однако обмен наложницами никогда не приводил к прогрессу общества; такая торговля была и остается позором расы, ибо это одновременно препятствовало развитию семьи и подрывало биологическую адекватность более развитых народов.	69:5.10 (776.8) 7. Sex urge—the desire to buy one or more wives. Man’s first form of trading was woman exchange; it long preceded horse trading. But never did the barter in sex slaves advance society; such traffic was and is a racial disgrace, for at one and the same time it hindered the development of family life and polluted the biologic fitness of superior peoples.
69:5.11 (776.9) 8. Многочисленные формы самоудовлетворения. Одни стремились к богатству потому, что оно приносило власть; другие упорным трудом накапливали собственность, потому что она означала удобства. Древний человек (как и некоторые люди более позднего времени) имели склонность к растрачиванию своих средств на предметы роскоши. Первобытные расы увлекались опьяняющими и наркотическими веществами.	69:5.11 (776.9) 8. Numerous forms of self-gratification. Some sought wealth because it conferred power; others toiled for property because it meant ease. Early man (and some later-day ones) tended to squander his resources on luxury. Intoxicants and drugs intrigued the primitive races.
69:5.12 (776.10) По мере развития цивилизации, у человека появлялись новые стимулы для накопления сбережений; к изначальной потребности в пище быстро прибавлялись новые запросы. Бедность вызывала такое отвращение, что только за богатыми оставляли право отправиться после смерти прямо на небо. Собственность была в таком почете, что считалось достаточным устроить показной пир, чтобы стереть со своего имени позорное пятно.	69:5.12 (776.10) As civilization developed, men acquired new incentives for saving; new wants were rapidly added to the original food hunger. Poverty became so abhorred that only the rich were supposed to go direct to heaven when they died. Property became so highly valued that to give a pretentious feast would wipe a dishonor from one’s name.
69:5.13 (777.1) Уже в древности богатство было знаком социального отличия. В некоторых племенах отдельные индивидуумы годами накапливали собственность только для того, чтобы в один из праздничных дней сжечь ее или раздать соплеменникам и тем самым произвести должный эффект. Это делало их великими людьми. Даже современные народы наслаждаются щедрой раздачей рождественских подарков, а богатые люди содержат огромные филантропические и образовательные организации. Способы меняются, но человеческие склонности остаются совершенно неизменными.	69:5.13 (777.1) Accumulations of wealth early became the badge of social distinction. Individuals in certain tribes would accumulate property for years just to create an impression by burning it up on some holiday or by freely distributing it to fellow tribesmen. This made them great men. Even modern peoples revel in the lavish distribution of Christmas gifts, while rich men endow great institutions of philanthropy and learning. Man’s technique varies, but his disposition remains quite unchanged.
69:5.14 (777.2) При этом нельзя не отметить, что многие древние богачи раздавали значительную часть своего состояния из-за страха быть убитыми теми, кто домогался их богатства. Нередко состоятельные люди приносили в жертву десятки рабов, чтобы продемонстрировать свое презрение к богатству.	69:5.14 (777.2) But it is only fair to record that many an ancient rich man distributed much of his fortune because of the fear of being killed by those who coveted his treasures. Wealthy men commonly sacrificed scores of slaves to show disdain for wealth.
69:5.15 (777.3) Хотя капитал всегда обнаруживал тенденцию к освобождению человека, он существенно усложнил социальную и промышленную организацию. Злоупотребление капиталом со стороны нечестных капиталистов не умаляет того факта, что он является основой современного индустриального общества. Благодаря капиталу и изобретательности нынешнее поколение пользуется большей степенью свободы, чем какое-либо из прежних. Это констатируется как факт, а не как оправдание многих злоупотреблений бездумных и эгоистичных владельцев капитала.	69:5.15 (777.3) Though capital has tended to liberate man, it has greatly complicated his social and industrial organization. The abuse of capital by unfair capitalists does not destroy the fact that it is the basis of modern industrial society. Through capital and invention the present generation enjoys a higher degree of freedom than any that ever preceded it on earth. This is placed on record as a fact and not in justification of the many misuses of capital by thoughtless and selfish custodians.
6. Значение огня для цивилизации ^top	6. Fire in Relation to Civilization ^top
69:6.1 (777.4) Первобытное общество с его четырьмя секторами – производственным, регулятивным, религиозным и военным – сложилось благодаря огню, животным, рабам и частной собственности.	69:6.1 (777.4) Primitive society with its four divisions—industrial, regulative, religious, and military—rose through the instrumentality of fire, animals, slaves, and property.
69:6.2 (777.5) Разведение огня сразу же и навеки отделило людей от животных; огонь является основным изобретением, или открытием, человека. Огонь позволял людям оставаться на земле в ночное время, так как все животные боятся огня. С приходом темноты огонь помогал общению; он не только защищал от холода и диких зверей, но использовался также для защиты от духов. Поначалу огнем пользовались больше как источником света, чем тепла; многие отсталые племена и сегодня отказываются спать без горящего всю ночь пламени.	69:6.2 (777.5) Fire building, by a single bound, forever separated man from animal; it is the basic human invention, or discovery. Fire enabled man to stay on the ground at night as all animals are afraid of it. Fire encouraged eventide social intercourse; it not only protected against cold and wild beasts but was also employed as security against ghosts. It was at first used more for light than heat; many backward tribes refuse to sleep unless a flame burns all night.
69:6.3 (777.6) Огонь являлся великим цивилизатором, позволившим человеку впервые быть альтруистом без ущерба для себя: один сосед давал другому горящие угли, ничем себя не обедняя. Домашний огонь, за которым следила мать или старшая дочь, был первым воспитателем, требуя внимания и надежности. Древний дом был не строением, а семьей, собравшейся вокруг огня – семейного очага. Когда сын создавал новую семью, он уносил с собой головню из семейного очага.	69:6.3 (777.6) Fire was a great civilizer, providing man with his first means of being altruistic without loss by enabling him to give live coals to a neighbor without depriving himself. The household fire, which was attended by the mother or eldest daughter, was the first educator, requiring watchfulness and dependability. The early home was not a building but the family gathered about the fire, the family hearth. When a son founded a new home, he carried a firebrand from the family hearth.
69:6.4 (777.7) Хотя Андон – первооткрыватель огня – сумел не превратить его в объект поклонения, многие из потомков Андона относились к пламени как фетишу или духу. Они не сумели воспользоваться санитарными возможностями огня, ибо отказывались сжигать отходы. Примитивный человек боялся огня и всегда старался умилостивить его – так возникло окропление благовониями. Ни при каких обстоятельствах древние люди не плевали в огонь; они также никогда не проходили между кем-либо и горящим огнем. Священными считались даже железный колчедан и кремний, которые использовались для высекания огня.	69:6.4 (777.7) Though Andon, the discoverer of fire, avoided treating it as an object of worship, many of his descendants regarded the flame as a fetish or as a spirit. They failed to reap the sanitary benefits of fire because they would not burn refuse. Primitive man feared fire and always sought to keep it in good humor, hence the sprinkling of incense. Under no circumstances would the ancients spit in a fire, nor would they ever pass between anyone and a burning fire. Even the iron pyrites and flints used in striking fire were held sacred by early mankind.
69:6.5 (777.8) Затушить огонь означало совершить грех; если хижина загоралась, ей давали сгореть. Пламя, горевшее в храме или святилище, считалось священным; ему никогда не давали погаснуть, за исключением того, что раз в году – или же после какого-то происшествия – по обычаю зажигался новый огонь. Женщины избирались жрицами потому, что являлись хранительницами семейного очага.	69:6.5 (777.8) It was a sin to extinguish a flame; if a hut caught fire, it was allowed to burn. The fires of the temples and shrines were sacred and were never permitted to go out except that it was the custom to kindle new flames annually or after some calamity. Women were selected as priests because they were custodians of the home fires.
69:6.6 (778.1) Древние мифы об огне, снизошедшем от богов, появились из наблюдения пожаров, возникших в результате удара молнии. Эти сверхъестественные представления стали непосредственной причиной поклонения огню, что, в свою очередь, привело к обычаю «прохождения через огонь», – традиции, сохранявшейся до времен Моисея. И до сих пор бытует представление о прохождении через огонь после смерти. Миф о происхождении огня сильно сковывал древнего человека и до сих пор остается в символике парсов.	69:6.6 (778.1) The early myths about how fire came down from the gods grew out of the observations of fire caused by lightning. These ideas of supernatural origin led directly to fire worship, and fire worship led to the custom of “passing through fire,” a practice carried on up to the times of Moses. And there still persists the idea of passing through fire after death. The fire myth was a great bond in early times and still persists in the symbolism of the Parsees.
69:6.7 (778.2) Огонь привел к приготовлению пищи, и определение «сыроед» стало насмешкой. Приготовленная пища уменьшала затраты жизненной энергии, необходимой для ее переваривания, оставляя древнему человеку некоторую силу для развития социальной культуры, в то время как скотоводство, облегчив пропитание, позволяло уделять время общественной деятельности.	69:6.7 (778.2) Fire led to cooking, and “raw eaters” became a term of derision. And cooking lessened the expenditure of vital energy necessary for the digestion of food and so left early man some strength for social culture, while animal husbandry, by reducing the effort necessary to secure food, provided time for social activities.
69:6.8 (778.3) Необходимо помнить о том, что огонь открыл путь к обработке металла и привел к последующему открытию силы пара и современному использованию электричества.	69:6.8 (778.3) It should be remembered that fire opened the doors to metalwork and led to the subsequent discovery of steam power and the present-day uses of electricity.
7. Использование животных ^top	7. The Utilization of Animals ^top
69:7.1 (778.4) Вначале весь мир животных был врагом человека; людям пришлось учиться защищать себя от зверей. Поначалу человек питался животными, однако позднее он научился приручать их и заставлять их служить себе.	69:7.1 (778.4) To start with, the entire animal world was man’s enemy; human beings had to learn to protect themselves from the beasts. First, man ate the animals but later learned to domesticate and make them serve him.
69:7.2 (778.5) Приручение животных возникло случайно. Дикари охотились на стадных животных так же, как американские индейцы – на бизонов. Окружая стадо, они могли управлять животными и забивать их по мере потребности в пище. Позднее стали сооружаться загоны, что позволяло захватывать целые стада.	69:7.2 (778.5) The domestication of animals came about accidentally. The savage would hunt herds much as the American Indians hunted the bison. By surrounding the herd they could keep control of the animals, thus being able to kill them as they were required for food. Later, corrals were constructed, and entire herds would be captured.
69:7.3 (778.6) Некоторые животные легко приручались, но многие из них – такие как слоны – не размножались в неволе. Позднее было обнаружено, что некоторые виды животных покоряются человеку и размножаются в неволе. Так одомашнение животных развивалось посредством селекции – искусства, достигшего огромного прогресса со времен Даламатии.	69:7.3 (778.6) It was easy to tame some animals, but like the elephant, many of them would not reproduce in captivity. Still further on it was discovered that certain species of animals would submit to man’s presence, and that they would reproduce in captivity. The domestication of animals was thus promoted by selective breeding, an art which has made great progress since the days of Dalamatia.
69:7.4 (778.7) Первым домашним животным стала собака, и трудный путь ее приручения начался, когда одна из собак, весь день неотступно следовавшая за охотником, буквально отправилась домой вместе с ним. Веками собаки использовались в качестве пищи, на охоте, для передвижения и дружеского общения. Поначалу собаки умели только выть, но позднее они научились лаять. Острый нюх собаки породил представление о том, что она способна видеть духов, следствием чего стали культы поклонения собаке. Сторожевые псы впервые позволили всему клану спокойно спать по ночам. Тогда же появился обычай использовать сторожевых собак для защиты дома от духов, равно как и материальных врагов. Считалось, что когда собака лаяла, приближался зверь или человек; если же она выла, рядом находились духи. Даже сейчас многие верят в то, что ночной собачий вой предвещает смерть.	69:7.4 (778.7) The dog was the first animal to be domesticated, and the difficult experience of taming it began when a certain dog, after following a hunter around all day, actually went home with him. For ages dogs were used for food, hunting, transportation, and companionship. At first dogs only howled, but later on they learned to bark. The dog’s keen sense of smell led to the notion it could see spirits, and thus arose the dog-fetish cults. The employment of watchdogs made it first possible for the whole clan to sleep at night. It then became the custom to employ watchdogs to protect the home against spirits as well as material enemies. When the dog barked, man or beast approached, but when the dog howled, spirits were near. Even now many still believe that a dog’s howling at night betokens death.
69:7.5 (778.8) Когда мужчина был охотником, он довольно хорошо относился к женщине, однако после одомашнения животных и смуты, посеянной восстанием Калигастии, многие племена стали позорно обращаться со своими женщинами. Их отношение слишком напоминало обхождение со своими животными. Жестокое обращение мужчины с женщиной – одна из самых мрачных страниц человеческой истории.	69:7.5 (778.8) When man was a hunter, he was fairly kind to woman, but after the domestication of animals, coupled with the Caligastia confusion, many tribes shamefully treated their women. They treated them altogether too much as they treated their animals. Man’s brutal treatment of woman constitutes one of the darkest chapters of human history.
8. Рабовладение как фактор цивилизации ^top	8. Slavery as a Factor in Civilization ^top
69:8.1 (778.9) Первобытный человек безо всяких колебаний порабощал своих товарищей. Женщина стала первым рабом – рабом семейным. Мужчина-скотовод порабощал женщину как низшего полового партнера. Непосредственной причиной такого вида полового рабства было уменьшение зависимости мужчины от женщины.	69:8.1 (778.9) Primitive man never hesitated to enslave his fellows. Woman was the first slave, a family slave. Pastoral man enslaved woman as his inferior sex partner. This sort of sex slavery grew directly out of man’s decreased dependence upon woman.
69:8.2 (779.1) Еще недавно обращение в рабство было уделом тех военнопленных, которые отказывались принимать религию завоевателя. В более глубокой древности пленников съедали, замучивали до смерти, натравливали друг на друга, приносили в жертву духам или обращали в рабство. Рабовладение было значительным прогрессом по сравнению с массовым убийством и каннибализмом.	69:8.2 (779.1) Not long ago enslavement was the lot of those military captives who refused to accept the conqueror’s religion. In earlier times captives were either eaten, tortured to death, set to fighting each other, sacrificed to spirits, or enslaved. Slavery was a great advancement over massacre and cannibalism.
69:8.3 (779.2) Обращение в рабство было шагом вперед в развитии более милосердного отношения к военнопленным. Побоище в Гае – во время которого были убиты все мужчины, женщины и дети, и только король был оставлен в живых для удовлетворения тщеславия победителя – является типичным примером варварских побоищ, которые устраивали даже считавшиеся цивилизованными народы. Налет на Ога, васанского царя, был столь же жестоким и опустошительным. Иудеи «истребили» своих врагов, захватив всю их собственность в качестве военной добычи. Они наложили на все города дань страдания, «убив всех мужчин». Однако многие современные им племена, отличавшиеся меньшим племенным эгоизмом, уже давно принимали к себе более совершенных пленников.	69:8.3 (779.2) Enslavement was a forward step in the merciful treatment of war captives. The ambush of Ai, with the wholesale slaughter of men, women, and children, only the king being saved to gratify the conqueror’s vanity, is a faithful picture of the barbaric slaughter practiced by even supposedly civilized peoples. The raid upon Og, the king of Bashan, was equally brutal and effective. The Hebrews “utterly destroyed” their enemies, taking all their property as spoils. They put all cities under tribute on pain of the “destruction of all males.” But many of the contemporary tribes, those having less tribal egotism, had long since begun to practice the adoption of superior captives.
69:8.4 (779.3) Охотники – например, американские красные люди – не обращали в рабство: они либо принимали, либо убивали пленников. Рабовладение не получило распространения среди скотоводческих народов, которым не требовалось много рабочей силы. На войне скотоводы обычно убивали всех пленных мужчин, уводя в рабство только женщин и детей. Моисеевы законы содержали подробные предписания, позволявшие сделать пленницу женой. Если пленная женщина не удовлетворяла, ее можно было прогнать, но иудеям не разрешалось продавать таких отвергнутых спутниц в рабство, – во всяком случае, это было прогрессивным шагом. Хотя социальные нормы иудеев были примитивными, в этом отношении они значительно превосходили окружавшие их племена.	69:8.4 (779.3) The hunter, like the American red man, did not enslave. He either adopted or killed his captives. Slavery was not prevalent among the pastoral peoples, for they needed few laborers. In war the herders made a practice of killing all men captives and taking as slaves only the women and children. The Mosaic code contained specific directions for making wives of these women captives. If not satisfactory, they could be sent away, but the Hebrews were not allowed to sell such rejected consorts as slaves—that was at least one advance in civilization. Though the social standards of the Hebrews were crude, they were far above those of the surrounding tribes.
69:8.5 (779.4) Скотоводы были первыми капиталистами: их стада представляли собой капитал, а жили они на проценты – естественный прирост. И они были не склонны доверять уход за своим богатством рабам или женщинам. Однако впоследствии они начали захватывать пленных мужчин, заставляя их возделывать землю. Таково происхождение крепостных – людей, прикрепленных к земле. Африканцев было легко научить обрабатывать землю; поэтому они и стали великой расой рабов.	69:8.5 (779.4) The herders were the first capitalists; their herds represented capital, and they lived on the interest—the natural increase. And they were disinclined to trust this wealth to the keeping of either slaves or women. But later on they took male prisoners and forced them to cultivate the soil. This is the early origin of serfdom—man attached to the land. The Africans could easily be taught to till the soil; hence they became the great slave race.
69:8.6 (779.5) Рабовладение является неотъемлемым звеном в развитии человеческой цивилизации. Оно стало тем мостом, через который общество перебралось из хаоса и праздности к порядку и цивилизованной деятельности. Оно заставило отсталые и ленивые народы работать, обеспечив, таким образом, богатство и досуг для прогресса более развитых рас.	69:8.6 (779.5) Slavery was an indispensable link in the chain of human civilization. It was the bridge over which society passed from chaos and indolence to order and civilized activities; it compelled backward and lazy peoples to work and thus provide wealth and leisure for the social advancement of their superiors.
69:8.7 (779.6) Институт рабовладения заставил человека создать регулятивный механизм первобытного общества, что привело к появлению первых форм правления. Рабовладение, требующее твердого регулирования, практически исчезло в средневековой Европе ввиду неспособности феодалов управлять рабами. У отсталых племен древности – таких как нынешние австралийские аборигены – никогда не было рабов.	69:8.7 (779.6) The institution of slavery compelled man to invent the regulative mechanism of primitive society; it gave origin to the beginnings of government. Slavery demands strong regulation and during the European Middle Ages virtually disappeared because the feudal lords could not control the slaves. The backward tribes of ancient times, like the native Australians of today, never had slaves.
69:8.8 (779.7) Конечно, рабовладение означало угнетение, но именно в школах угнетения человек учился усердию. В конце концов рабы стали пользоваться благами более развитого общества, которое они столь неохотно помогли создать. Рабовладение создает организацию, ведущую к культурным и социальным достижениям, однако вскоре оно незаметно поражает общество изнутри, превращаясь в самую тяжелую из всех разрушительных социальных болезней.	69:8.8 (779.7) True, slavery was oppressive, but it was in the schools of oppression that man learned industry. Eventually the slaves shared the blessings of a higher society which they had so unwillingly helped create. Slavery creates an organization of culture and social achievement but soon insidiously attacks society internally as the gravest of all destructive social maladies.
69:8.9 (779.8) Благодаря современным техническим изобретениям рабство изжило себя. Рабовладение, как и полигамия, отмирает, ибо оно невыгодно. Но внезапное освобождение большой массы рабов всегда было гибельным; постепенное освобождение связано с меньшими бедами.	69:8.9 (779.8) Modern mechanical invention rendered the slave obsolete. Slavery, like polygamy, is passing because it does not pay. But it has always proved disastrous suddenly to liberate great numbers of slaves; less trouble ensues when they are gradually emancipated.
69:8.10 (780.1) Сегодня люди не являются социальными рабами, но тысячи из них позволяют амбициям загонять себя в рабство долговой ямы. Принудительное рабство сменилось новой и более совершенной формой новой индустриальной зависимости.	69:8.10 (780.1) Today, men are not social slaves, but thousands allow ambition to enslave them to debt. Involuntary slavery has given way to a new and improved form of modified industrial servitude.
69:8.11 (780.2) Хотя идеалом общества является всеобщая свобода, никогда не следует терпеть праздности. Каждый здоровый человек должен быть вынужден выполнять хотя бы такой объем работы, который необходим для самообеспечения.	69:8.11 (780.2) While the ideal of society is universal freedom, idleness should never be tolerated. All able-bodied persons should be compelled to do at least a self-sustaining amount of work.
69:8.12 (780.3) Современное общество поворачивает вспять. Практически исчезло рабство; выходят из употребления домашние животные. В поисках могущества цивилизация устремилась назад, к огню – неорганическому миру. Человек вышел из варварства с помощью огня, животных и рабов; сегодня он стремится назад, отвергая услуги рабов и помощь животных, чтобы вырвать новые тайны, новые источники богатства и могущества, которые хранятся в кладовых природы.	69:8.12 (780.3) Modern society is in reverse. Slavery has nearly disappeared; domesticated animals are passing. Civilization is reaching back to fire—the inorganic world—for power. Man came up from savagery by way of fire, animals, and slavery; today he reaches back, discarding the help of slaves and the assistance of animals, while he seeks to wrest new secrets and sources of wealth and power from the elemental storehouse of nature.
9. Частная собственность ^top	9. Private Property ^top
69:9.1 (780.4) Хотя первобытное общество практически являлось коммуной, первобытный человек не был приверженцем современных коммунистических доктрин. Коммунизм той древней эпохи не был только теорией или социальной доктриной; он являлся простой, практической и автоматической адаптацией. Коммунизм предотвращал нищету и нужду; попрошайничество и проституция были практически неизвестны этим древним племенам.	69:9.1 (780.4) While primitive society was virtually communal, primitive man did not adhere to the modern doctrines of communism. The communism of these early times was not a mere theory or social doctrine; it was a simple and practical automatic adjustment. Communism prevented pauperism and want; begging and prostitution were almost unknown among these ancient tribes.
69:9.2 (780.5) Первобытный коммунизм не особенно принижал людей, как не возвеличивал он посредственность, но он действительно поощрял пассивность и праздность, подавлял трудолюбие и разрушал честолюбие. Коммунизм был необходимой опорой в процессе роста первобытного общества, но он уступил место более высокому общественному укладу, ибо противоречил четырем явно выраженным человеческим тенденциям:	69:9.2 (780.5) Primitive communism did not especially level men down, nor did it exalt mediocrity, but it did put a premium on inactivity and idleness, and it did stifle industry and destroy ambition. Communism was indispensable scaffolding in the growth of primitive society, but it gave way to the evolution of a higher social order because it ran counter to four strong human proclivities:
69:9.3 (780.6) 1. Семья. Человек не стремится только накопить собственность: он желает передать средства производства своему потомству. Однако в древнем общинном обществе личный капитал либо сразу же расходовался, либо распределялся среди членов группы после смерти владельца. Собственность не наследовалась – налог на наследство составлял сто процентов. Появившиеся позднее обычаи накопления капитала и наследования собственности были явным шагом вперед в развитии общества. Это так, несмотря на последующие грубые злоупотребления капиталом.	69:9.3 (780.6) 1. The family. Man not only craves to accumulate property; he desires to bequeath his capital goods to his progeny. But in early communal society a man’s capital was either immediately consumed or distributed among the group at his death. There was no inheritance of property—the inheritance tax was one hundred per cent. The later capital-accumulation and property-inheritance mores were a distinct social advance. And this is true notwithstanding the subsequent gross abuses attendant upon the misuse of capital.
69:9.4 (780.7) 2. Религиозные тенденции. Помимо этого, первобытный человек стремился накопить собственность в качестве начального капитала для следующей жизни. Этим объясняется существовавший в течение долгого времени обычай хоронить личные принадлежности человека вместе с ним. В древности верили, что только богатым сразу же после смерти уготовано хотя бы какое-то удовольствие и величие. Учители богооткровенной религии – в особенности христианские проповедники – первыми провозгласили, что бедняки имеют равные с богачами шансы на спасение.	69:9.4 (780.7) 2. Religious tendencies. Primitive man also wanted to save up property as a nucleus for starting life in the next existence. This motive explains why it was so long the custom to bury a man’s personal belongings with him. The ancients believed that only the rich survived death with any immediate pleasure and dignity. The teachers of revealed religion, more especially the Christian teachers, were the first to proclaim that the poor could have salvation on equal terms with the rich.
69:9.5 (780.8) 3. Стремление к свободе и досугу. На заре социальной эволюции пропорциональное распределение личных доходов среди членов группы практически было формой рабства; труженик становился рабом бездельника. В этом заключалась самоубийственная черта коммунизма: расточительный привычно жил за счет бережливого. Даже в настоящее время транжир находится на иждивении государства (бережливых налогоплательщиков), которое должно заботиться о нем. Те, у кого нет капитала, до сих пор считают, что те, у кого он есть, должны их кормить.	69:9.5 (780.8) 3. The desire for liberty and leisure. In the earlier days of social evolution the apportionment of individual earnings among the group was virtually a form of slavery; the worker was made slave to the idler. This was the suicidal weakness of communism: The improvident habitually lived off the thrifty. Even in modern times the improvident depend on the state (thrifty taxpayers) to take care of them. Those who have no capital still expect those who have to feed them.
69:9.6 (780.9) 4. Стремление к безопасности и могуществу. Коммунизм был окончательно уничтожен в результате обманной практики прогрессивных и преуспевающих индивидуумов, прибегавших к различным уловкам в попытке избавиться от кабалы ленивых бездельников своего племени. Однако поначалу все подобные накопления делались тайно; небезопасность таких занятий в первобытном обществе препятствовала открытому накоплению капитала. Даже в более поздние времена обладание чрезмерным богатством было связано с большой опасностью; в таких случаях царь обязательно придумывал какой-нибудь повод для конфискации имущества богача, а когда тот умирал, похороны задерживались, пока семья не жертвовала крупную сумму – налог на наследство – на общественные нужды или в пользу царя.	69:9.6 (780.9) 4. The urge for security and power. Communism was finally destroyed by the deceptive practices of progressive and successful individuals who resorted to diverse subterfuges in an effort to escape enslavement to the shiftless idlers of their tribes. But at first all hoarding was secret; primitive insecurity prevented the outward accumulation of capital. And even at a later time it was most dangerous to amass too much wealth; the king would be sure to trump up some charge for confiscating a rich man’s property, and when a wealthy man died, the funeral was held up until the family donated a large sum to public welfare or to the king, an inheritance tax.
69:9.7 (781.1) В древнейшие времена женщины были собственностью общины, и в семье господствовала мать. Вся земля и все женщины принадлежали древнему племенному вождю, согласие которого требовалось для заключения брака. С отмиранием коммунизма женщины перешли в личное пользование, и ведущее положение в доме постепенно перешло к отцу. Так возникла семья, и преобладающая полигамия постепенно сменилась моногамией. (Полигамия есть сохранение черт рабской зависимости женщины в браке. Моногамия является свободным от рабства идеалом непревзойденного объединения одного мужчины и одной женщины в высшем стремлении к созданию семьи, воспитанию потомства, взаимной культуре и самосовершенствованию.)	69:9.7 (781.1) In earliest times women were the property of the community, and the mother dominated the family. The early chiefs owned all the land and were proprietors of all the women; marriage required the consent of the tribal ruler. With the passing of communism, women were held individually, and the father gradually assumed domestic control. Thus the home had its beginning, and the prevailing polygamous customs were gradually displaced by monogamy. (Polygamy is the survival of the female-slavery element in marriage. Monogamy is the slave-free ideal of the matchless association of one man and one woman in the exquisite enterprise of home building, offspring rearing, mutual culture, and self-improvement.)
69:9.8 (781.2) Поначалу всё имущество, включая орудия труда и оружие, находилось в общеплеменном владении. Первой частной собственностью стали предметы, к которым люди прикасались лично. Если незнакомец пил из чашки, то она становилась его собственностью. В дальнейшем всякое место, где была пролита кровь, становилось собственностью раненого человека или группы.	69:9.8 (781.2) At first, all property, including tools and weapons, was the common possession of the tribe. Private property first consisted of all things personally touched. If a stranger drank from a cup, the cup was henceforth his. Next, any place where blood was shed became the property of the injured person or group.
69:9.9 (781.3) Таким образом, частная собственность с самого начала вызывала уважение, так как считалось, что она заключает в себе часть личности ее владельца. Подобные суеверия были гарантией честного отношения к собственности; полиции для охраны личного имущества не требовалось. В пределах группы не было воровства, хотя люди без колебаний присваивали имущество чужих племен. Отношения собственности не заканчивались со смертью: в древности личное имущество сжигали, позднее – хоронили вместе с покойником, а еще позднее оно переходило по наследству членам семьи или племени.	69:9.9 (781.3) Private property was thus originally respected because it was supposed to be charged with some part of the owner’s personality. Property honesty rested safely on this type of superstition; no police were needed to guard personal belongings. There was no stealing within the group, though men did not hesitate to appropriate the goods of other tribes. Property relations did not end with death; early, personal effects were burned, then buried with the dead, and later, inherited by the surviving family or by the tribe.
69:9.10 (781.4) Первыми личными украшениями стали амулеты. Тщеславие и страх перед духами заставляли древнего человека сопротивляться любым попыткам лишить его любимых амулетов, ибо такой вид собственности ценился выше предметов первой необходимости.	69:9.10 (781.4) The ornamental type of personal effects originated in the wearing of charms. Vanity plus ghost fear led early man to resist all attempts to relieve him of his favorite charms, such property being valued above necessities.
69:9.11 (781.5) Место для ночлега было одним из древнейших видов индивидуальной собственности. Впоследствии племенной вождь, распоряжавшийся по поручению группы всей недвижимостью, стал распределять участки для постройки жилищ. Вскоре основанием для собственности стало кострище, а еще позднее право владения прилегающей землей определялось колодцем.	69:9.11 (781.5) Sleeping space was one of man’s earliest properties. Later, homesites were assigned by the tribal chiefs, who held all real estate in trust for the group. Presently a fire site conferred ownership; and still later, a well constituted title to the adjacent land.
69:9.12 (781.6) Водяные скважины и колодцы были среди первых видов частных владений. Вся практика культовых обрядов использовалась для охраны водяных скважин, колодцев, деревьев, посевов и меда. После утраты веры в фетиши появились законы для охраны частного имущества. Однако право добычи – право охотиться – появилось задолго до земельных законов. Американский красный человек никогда не понимал права на частное владение землей; ему были чужды взгляды белого человека.	69:9.12 (781.6) Water holes and wells were among the first private possessions. The whole fetish practice was utilized to guard water holes, wells, trees, crops, and honey. Following the loss of faith in the fetish, laws were evolved to protect private belongings. But game laws, the right to hunt, long preceded land laws. The American red man never understood private ownership of land; he could not comprehend the white man’s view.
69:9.13 (781.7) Уже в древности частная собственность помечалась семейным знаком отличия – древним предшественником семейного герба. Охрану недвижимости вверяли также духам. Жрецы «освящали» земельный надел, после чего он находился под защитой действовавших здесь магических табу. О владельцах таких наделов говорили, что у них есть «данное жрецом право собственности». Иудеи проявляли огромное уважение к этим семейным межевым знакам: «Проклят тот, кто передвинет межевой знак своего соседа». На таких каменных межевых знаках были инициалы жреца. Даже деревья, если на них стояли инициалы, становились частной собственностью.	69:9.13 (781.7) Private property was early marked by family insignia, and this is the early origin of family crests. Real estate could also be put under the watchcare of spirits. The priests would “consecrate” a piece of land, and it would then rest under the protection of the magic taboos erected thereon. Owners thereof were said to have a “priest’s title.” The Hebrews had great respect for these family landmarks: “Cursed be he who removes his neighbor’s landmark.” These stone markers bore the priest’s initials. Even trees, when initialed, became private property.
69:9.14 (782.1) В древности частным был только урожай, но последующие урожаи давали право собственности на землю. Так земледелие положило начало частному землевладению. Поначалу частное владение было только пожизненным, и после смерти земля возвращалась племени. Древнейшее право владения землей, передаваемое племенем своим членам, относилось к могилам – местам семейных захоронений. В более поздние времена земля принадлежала тем, кто обносил ее оградой. Однако города всегда выделяли часть земли под общие пастбища, а также для использования в случае осады. Такие «общинные земли» представляют собой остатки древних форм коллективного владения.	69:9.14 (782.1) In early days only the crops were private, but successive crops conferred title; agriculture was thus the genesis of the private ownership of land. Individuals were first given only a life tenureship; at death land reverted to the tribe. The very first land titles granted by tribes to individuals were graves—family burying grounds. In later times land belonged to those who fenced it. But the cities always reserved certain lands for public pasturage and for use in case of siege; these “commons” represent the survival of the earlier form of collective ownership.
69:9.15 (782.2) Со временем государство начало передавать собственность в частное владение, оставляя за собой право налогообложения. Сохраняя за собой право собственности, землевладельцы могли взимать арендную плату, и земля превратилась в источник дохода – капитал. В итоге земля стала настоящим объектом купли-продажи: ее можно было продать, передать право собственности другому, заложить и лишиться права выкупить заложенную землю.	69:9.15 (782.2) Eventually the state assigned property to the individual, reserving the right of taxation. Having made secure their titles, landlords could collect rents, and land became a source of income—capital. Finally land became truly negotiable, with sales, transfers, mortgages, and foreclosures.
69:9.16 (782.3) Частное владение расширило свободу и укрепило стабильность. Правда, частное землевладение получило общественное одобрение только после провала общинного управления и руководства; и вскоре после введения землевладения, одни за другими, стали появляться рабы, крепостные и безземельные классы. Однако усовершенствование техники постепенно освобождает человека от рабского труда.	69:9.16 (782.3) Private ownership brought increased liberty and enhanced stability; but private ownership of land was given social sanction only after communal control and direction had failed, and it was soon followed by a succession of slaves, serfs, and landless classes. But improved machinery is gradually setting men free from slavish toil.
69:9.17 (782.4) Право собственности не является абсолютным; оно имеет чисто социальный характер. Но любое правление, закон, порядок, гражданские права, социальные свободы, соглашения, мир и счастье – такие, какими их знают современные народы, – сложились вокруг частного владения собственностью.	69:9.17 (782.4) The right to property is not absolute; it is purely social. But all government, law, order, civil rights, social liberties, conventions, peace, and happiness, as they are enjoyed by modern peoples, have grown up around the private ownership of property.
69:9.18 (782.5) Современный социальный порядок не обязательно является правильным – божественным или священным, – но человечество поступит разумно, если любые изменения будут осуществляться постепенно. То, что у вас есть, неизмеримо лучше любой системы, известной вашим предкам. Изменяя социальный порядок, убедитесь в том, что вы меняете его к лучшему. Не соглашайтесь на эксперименты с отвергнутыми формулами ваших предков. Идите вперед, а не назад! Пусть эволюция продолжается! Не поворачивайте вспять.	69:9.18 (782.5) The present social order is not necessarily right—not divine or sacred—but mankind will do well to move slowly in making changes. That which you have is vastly better than any system known to your ancestors. Make certain that when you change the social order you change for the better. Do not be persuaded to experiment with the discarded formulas of your forefathers. Go forward, not backward! Let evolution proceed! Do not take a backward step.
69:9.19 (782.6) [Представлено Мелхиседеком Небадона.]	69:9.19 (782.6) [Presented by a Melchizedek of Nebadon.]